Увидеть Варанаси – и умереть
Сомананда Сарасвати
© Copyright: Сомананда Сарасвати, 2013
Свидетельство о публикации №213090200209
Собственно, в основном, за этим в Варанаси и приезжают. Престол Ужасающего особенно притягателен для собирающихся в последний путь – оно и понятно – если здесь поселился Великий Темный, Время, пожирающее само себя – то вопрос о том, где лучше закончить очередное перерождение, снимается с повестки дня…
Умирают в Варанаси по-разному – единственное, кое-что остается неизменным – как верно заметил Рам Пури Баба, смерть в Индии лишена того надрывного пафоса, которым сопровождается это дело у нас. Подход к смерти у хинду прагматичный – я бы даже сказал, деловой. Чего стоят только сами похороны «по-индийски»…
Впрочем – некоторый пафос иногда присутствует. Особенно, это касается самого престижного шмашана в мире – Маникарника Гхата. Здесь все чинно, по порядку и «цивильно» - тут сжигают тела самых видных, известных, богатых и уважаемых людей. Связка дров для последнего костра может обойтись в 400-800 долларов ( в пересчете на рупии) – это для мангового дерева, а если это сандал – цена становится просто астрономической. Собственно, и 500 долларов – неподъемная сумма для малообеспеченной семьи. Зато богачи из всей Индии – да и из-за рубежа, куда расползлась хинду-диаспора, стремятся попасть именно сюда после смерти – уж и не знаю, какие особые бонусы они собираются от этого получить.
Совсем другая картина на Харишчандра Гхате – не в пример более демократичном шмашане, пользующемся особой любовью агхори и прочих экстрим-тантриков. Здесь сжигают всех – грешников, низкокастовых, даже иностранцев – если они изъявили такое желание, и нашлось кому оплатить это мероприятие. Сам пляж, на котором сжигают тела, невелик – в отличие от трехъярусного Маникраника Гхата – сдесь жгут зараз не более троих – остальные, вместе с «сопровождающими их лицами» ожидают в сторонке своей очереди.
Глядя впервые на похоронную процессию в Варанаси, поневоле вспоминаешь пресловутое «…хоронили тещу – порвали два баяна…» - и вправду, она вовсе не напоминает те мрачно-заунывные процессии скорбящих (и не очень), пристраивающихся за гробом с покойным, которые характерны для нас. Это толпа – небольшая, или побольше, состоящая из родственников и друзей покойного и специально нанятых носильщиков-плакальщиков, которые с носилками, на которых возлегает усопший, с приличной скоростью несутся по улицам, распугивая всех на своем пути и сметая «нераспуганных». При этом они жутко бьют в барабаны, часто добавляя к этому еще какой-то шумовой инструмент, и орут «РАМ НАМ САТЬЯ ХЕ!», что на хинди означает «только имя Рамы истинно!». Чем беднее и «низкокастовее» покойник, тем более отвязными выглядят носильщики, особенно – в случае, если это шудры – от редкой для них смеси «травы» с алкоголем. Алкоголь для индуса, скорее, исключение, чем правило, но на похороны, да еще и шудрам – сам Ману велел! А «трава» - да как же без «травы»… Бханг это, или чилум с гашишем – скорее, непринципиально – после долгих лет употребления каннабиса все последствия от разных вариантов его приготовления нивелируются. В любом случае, уложив носилки с телом чуть поодаль самого шмашана, коллектив развлекается, как может – поет, танцует, и еще более страшно барабанит, иногда, действительно, разбивая барабаны. Периодически «песни и пляски» переходят в глупую и неумелую пьяную индийскую драку, с пиханием, хватанием за руки и воплями. Впрочем, предмет и сам факт конфликта быстро забывается, и праздник продолжается…
Отогнав назойливых обезьян, носилки вновь водружают на плечи, тело омывают в Ганге и тащат на приготовленную поленницу. Совершив все необходимые приготовления, поджигают костер. Огонь горит около трех часов. За это время сгорает почти все тело (по крайней мере, в идеале – в реале часто и часа не бывает – конвейер), кроме грудной клетки (у мужчин) и бедер (у женщин). После этого наступает самый ответственный этап - если череп не лопнул от жара, его разбивают длинной тяжелой палкой. Череп лопается с жутковатым "шмяком" - кипящие мозги летят в стороны - душа должна освободиться от бренного тела. Останки сбрасываются в Гангу, и неспешно плывут по реке, на радость всей обитающий в реке живности - зрелище, с непривычки, еще то…
Посидев рядом со шмашаном, и понаблюдав все эти безобразия, напрочь лишаешься всяческого пиетета - и к смерти, и сопутствующим активностям. Орущие «бойцы» похоронной команды, звуки барабанов, треск костров, мычание коров, плюс запах горящего мяса, смешивающийся с традиционным индийским амбрэ из гнили, плесени, специй и благовоний, бегающие дети, садху с бесстрастными лицами и брахманы с озабоченными – все это сливается в совершенно фантасмагорическую картину, смыл которой становится понятен, может, и не сразу, но быстро – смерти нет... а есть лишь вечный кругооборот тел и душ в природе.
Вечное движение.
Калабхайравам бхадже!
